Судя по этим отчетам, королевство было не просто бедным, оно уже давно не имело средств к существованию. Деньги каждый раз вносились со стороны, причем – в книге не указанной. Мог ли это быть займ от наших «дружелюбных» соседей? Или пожертвования населения? Черт возьми, да не могло быть такого, чтобы королевство являлось настолько убыточным! Тут расходов с гулькин нос, куда все уходило, куда?!
Скрипнув зубами, я, энергично растерев ладонями лицо, снова взялась за расчеты. Потом достала предыдущую книгу, потом еще одну… Цифры сливались в один бесконечный поток, я против воли начала зевать. Еще около часа я боролась со сном, а потом он взял свое: я, сложив руки на стопке исписанных листов, уткнулась в них лбом, планируя подремать часик, а потом продолжить, но этим планам сбыться было не суждено.
Проснувшись, я поняла, что мои плечи укрыты теплым шерстяным платком, а в кресле у тихо потрескивающего камина сидит спиной ко мне мужчина. Из-за его головы выплывали дымные колечки, в комнате стоял отчетливый запах крепкого табака. Корона тускло поблескивала на седых волосах, когда он переворачивал очередной лист, сравнивая его с написанным в книге, что, видимо, вытащил из-под моих рук. Приоткрыв глаза, я наблюдала за тем, кто был моим отцом, пока он вдруг не заговорил:
– Проснулась, значит.
Я, не видя смысла притворяться дальше, подняла голову с рук и кивнула, пытаясь прочистить горло.
– И как это понимать? – Король поднял небольшую кипу исписанных мною листов и повернулся ко мне, чтобы через мгновение засмеяться. Тихо, незлобиво, сразу вызвав у меня желание посмотреться в зеркало.
– Что? – Зеркала под рукой не было, и я осторожно потрогала пальцами лицо, а затем – посмотрела на свою ладонь. Она была покрыта угольными разводами, а я, видимо, только что добавила на лицо новых пятен. – Вот же…
Я покрутила головой в поисках того, чем могла бы вытереть уголь с лица, а король протянул мне свой платок и с улыбкой наблюдал, как я изворачиваюсь, пытаясь рассмотреть свое чумазое отражение в отполированном до блеска металлическом кувшине.
Не так я представляла первый разговор с моим старым-новым отцом. И как тут вести серьезную беседу на равных?
Вздохнув, я отложила платок и тут же наткнулась на любопытный взгляд короля.
– Ну а теперь, когда принцесса восстановила свой благообразный облик, она соизволит ответить старому королю, почему копается в его документах и что значат эти записи? – Он встал, подошел к столу и положил передо мной исписанные мною листки и один из гроссбухов. Я, помолчав немного, собралась с духом, встала с его места и указала на освободившееся кресло рукой.
– Пожалуйста, сядь…те, ваше величество. И позвольте мне все объяснить.
Король удивленно вздернул брови, однако молча обошел стол и сел, оперевшись на него локтями и положив на сцепленные пальцы голову.
– Вчера ты себя подобными официозами не утруждала, дочь моя. Ну что же – позволяю, ваше высочество. Объясняйтесь.
И я начала с самого начала.
С того момента, как помнила свою жизнь, ту, настоящую жизнь. Рассказывала про маму и про отца, про то, как его не стало, и про то, как через пару лет нам пришлось переехать. Про свой первый класс, про то, как мама сшила мне платье на новогодний утренник. Про школу, про университет, про знакомство с Олей. Про первую настоящую любовь и то, как больно было потом. Про работу, про новую квартиру, про то, как отправила маму отдыхать к морю. Про все, что мой отец, мой настоящий отец должен был бы знать, будь он жив в моем родном мире.
Король не перебивал. Он сидел и слушал с непроницаемым лицом, только неровные отблески огня иногда сверкали где-то в глубине его глаз. Но он молчал, и я продолжала говорить. Про свое стремление к лучшему, про работу в «Вермине», про все трудности, с которыми я там столкнулась. Про бизнес-план. Про вечер у Оли. Про кошмар, в котором я видела его дочь и ту, что угрожала ей. И про свою смерть и последующее пробуждение здесь.
– …а эти бумаги… Я пыталась успокоиться. Пыталась настроиться на разговор с тобой… с вами. И делала то, что умею лучше всего, но, видимо, и тут я недостаточно хороша. Оно не сходится, все не сходится, и мне надо потратить несколько месяцев, чтобы понять, верно ли это. Я сначала просто из любопытства… а потом просто хотела понять и помочь, потому что я не знаю, не знаю, что теперь делать и что со мной будет… – Чувствуя, что срываюсь на позорные слезы, я почти до крови закусила губу и замолчала, утыкаясь взглядом в пол.
Мужчина в кресле шевельнулся, чуть меняя положение. А затем в полумраке кабинета прозвучал его тихий голос:
– Как зовут твою мать, дитя?
– Изерда. Изерда Алоновна. – Я подняла взгляд на короля и, увидев замешательство на его лице, пояснила: – У нас так принято. Есть имя, есть фамилия – это как род, и есть отчество – оно по имени отца дается. Имя моего дедушки – Алон.
Король напротив медленно поднялся из кресла, не сводя с меня тяжелого, пугающего своей задумчивостью взгляда. Он обошел стол и остановился рядом со мной.
– Я вижу, что ты веришь в то, что говоришь. Но это еще не значит, что все это – правда. Что с моей дочерью?
– Я не знаю. Оля… Она сказала «мы постараемся тебя найти», но кто эти «мы» – я не знаю. Я могла бы соврать, но знаю только то, что там вашей дочери, очевидно, безопаснее, чем здесь.
Мужчина кивнул, сел на край стола, сдвинув записи, и еще раз внимательно меня оглядел.
– Вчера Эвелин сказала, что умрет, но замуж за убийцу и узурпатора не выйдет. Она никогда не обладала магическим даром, даже зажечь светильник для нее было непосильной задачей, но ее мать была исключительной женщиной. Изерда обладала даром провидения, но призналась мне в этом только после свадьбы. У нас считается, что магические силы для особы королевского рода – не самое лучшее приданое. Дочь их не унаследовала, как я думал, по крайней мере, ни одна проверка у нее так и не нашла их…
Нервно облизнув губы, я пыталась понять, к чему ведет король, но в моей голове крепко засели его слова о магическом светильнике.
Подождите-ка, то есть для того, чтобы зажечь его, надо обладать магическим даром? Но я же легко сделала это в своей комнате. Подняв голову, я нашла на потолке уже знакомую мне мутную полусферу и хлопнула в ладони, мысленно произнеся: «Свети!»
И он засветил. Набрав яркости от тусклой лампочки до маленькой сверхновой, он вдруг загудел и взорвался.
Я вскрикнула от испуга, закрываясь руками, и почувствовала, как меня выдергивают из-под падающих осколков.
– Я… я просто сказала ему светить!
Король, отряхиваясь от стеклянного крошева, жестом отослал вбежавшую в кабинет стражу и рассмеялся, качая головой:
– Да уж, он был очень исполнителен, хочу тебе сказать.
Посерьезнев, мужчина еще раз осмотрел меня, а потом, резко выдохнув и, видимо, что-то решив для себя, заговорил:
– Значит, так. Ты – Эвелин. Это твое имя. Эвелин Латисская, дочь Рудольфа Четвертого. То есть – моя дочь. Хотела ты того или нет, но теперь будет так. Что ты знаешь о месте, куда попала?
Я, тихонько выдохнув от облегчения, помотала головой. Одной проблемой только что стало меньше – мне поверили и меня признали. У меня появился первый союзник! Да еще и не просто союзник – а король и мой собственный отец. Наконец-то приятная новость!
– Ничегошеньки я не знаю. Мне «по наследству» досталось умение говорить, читать и писать. Вроде бы все. А вот воспоминаний никаких, только моя собственная память.
– И еще, судя по всему, дар к магии принесла с собой, – добавил отец, подходя к креслу, в котором сидел в начале разговора, и беря в руки оставленную в глиняном блюдце на подлокотнике трубку.
Я снова помотала головой.
– В моем мире магии не было, кажется… – Я задумалась: что же тогда провернула Ольга и, получается, проворачивала все то время, что я ее знала, если магии нет?
– Кажется, гм. А светильник сам по себе взорвался, видимо. – Рудольф раскурил трубку от уголька из камина и махнул рукой на мои попытки что-то возразить.