За моей спиной произошло некоторое шевеление, и рядом, по правую руку от меня, появились вышитые жемчугом одеяния, скрывающие тощее тело верховного жреца.
– Это великая честь стать защитником веры, ваше высочество, надеюсь, вы осознаете это.
– О да. Мы со Светозарной провели почти целые сутки в беседе об этом. Как она сказала, теперь мы практически сестры, и это действительно большая честь и большая ответственность. – Я улыбалась людскому морю перед храмом, не поворачивая головы к жрецу.
Жрец, промолчав, лишь вкрадчиво поинтересовался у меня, что я собираюсь делать дальше.
– Я? Я – защитница веры, но я также – принцесса. Королевством правит мой отец, за религиозную же часть все это время отвечали вы. Я думаю, что мы придем к соглашению, в конце концов, это наш общий дом, и мы все будем радеть за его благосостояние, верно? – Краем глаза я увидела, как дрогнули уголки губ мужчины, он явно был доволен услышанным.
– Истинно так, ваше высочество. Я не сомневался в вашем благоразумии, ведь вы были так далеки от веры все это время, что начни вы вмешиваться…
– Я начну, – оборвала я его речь, обернувшись к нему и смотря ему в глаза. Меч, покоящийся на плече, и тепло божественного знака на ладони придавали мне уверенности и спокойствия. – Я непременно начну, но я не собираюсь играть против вас, если вы поддержите моего отца и наше королевство.
– Вы хотите ввергнуть нас в пучину войны? – Жрец мастерски сохранял дружелюбное выражение лица, и со стороны наверняка казалось, что мы общаемся как лучшие друзья.
– Нет, как я уже сказала до этого. Но теперь я – защитница веры. И, как вы понимаете, не собираюсь эту веру менять. А Ариман может слегка… не одобрить такое развитие событий.
Жрец глубоко задумался, и я его хорошо понимала. С одной стороны, таким образом я говорила ему почти прямым текстом, что свадьба под угрозой, а значит – война все же может случиться. С другой стороны, лично я в этом как бы не была виновата, а осуждать решения Светозарной… Видимо, подобная вольность позволительна лишь мне. И то – я больше не чувствовала в себе такой смелости.
– Мы вместе попробуем решить эту проблему во благо нашего королевства.
Я мысленно облегченно вздохнула, нарисовав на лице самую счастливую улыбку, на какую была способна. Это не было победой, но было шатким перемирием, а мне сейчас большего и не требовалось. Я получила то чудо, которое могло бы прижать обнаглевших вассалов к ногтю и обеспечить в стране какое-никакое, а единство.
С высоты крыльца я увидела, что со стороны дворца приближаются всадники, и мне вовсе не нужно было гадать, кто ехал во главе колонны. Золото короны сверкнуло в лучах уходящего солнца, люди расступились, пропуская гвардейцев и отца, тот, спрыгнув с коня, в пару быстрых шагов оказался возле меня.
– Ваше величество, – опустила я голову, чуть приседая в реверансе, и, уже поднимаясь, покосилась на все еще стоящего рядом жреца. Тот, учтиво поклонившись королю, верно истолковал мой взгляд и ретировался – у него было много работы, как-никак жабомордый знатно повеселился в молельном зале.
– Все хорошо, пап, – опередила я вопрос Рудольфа, и он, пристально вглядевшись мне в лицо, крепко обнял меня – буквально на пару секунд, положенных по статусу королевской особе.
– Мы видели вспышки света из окон храма. Магистр сказал, что Светозарная снизошла до разговора, но я и подумать не мог… – Взяв меня за правую ладонь, он развернул ее знаком вверх и вздохнул. – Во что же ты впутываешься, Эва?
– Не бойся, пап. Я справлюсь. Мы справимся. Это наше королевство, и мы его никому не отдадим. – Я крепко сжала руку отца, а потом вдруг вспомнила, что сегодня меня удивило. – А я занималась фехтованием?
Король кивнул.
– Да, я нанял учителем мастера меча. Не скажу, что сделал это охотно, но ты очень настаивала.
– Здорово, это сегодня спасло мне жизнь. – Я не стала говорить отцу, что все было совсем не так. – Я хочу учиться у него дальше. И учиться всему, что мне может так или иначе пригодиться, без оглядки на то, что я – твоя дочь.
– Ты – защитница веры. Все, что тебе будет необходимо, будет исполнено. – Рудольф чуть склонил голову, но я тут же дернула его за рукав, шикнув.
– Прекрати! Я – Эвелин Латисская, твоя дочь. И пока я отпущена богиней в свободное плавание, по нашей с ней договоренности, я буду в первую очередь твоей дочерью, а потом уже – все остальное.
В замок мы возвращались долго. Город праздновал, народ гулял на улицах, а я узнала, что магический дар встречается достаточно часто среди обычных людей, просто не имеет особой силы. Наблюдая за всплывающими над крышами домов магическими огоньками, что устремлялись в небо и гасли там, не смея спорить с сиянием звезд, я думала о том, как теперь повернется моя жизнь. Как мне понять, на что я теперь способна, и освоить это все в ближайшее время? Вздохнув, я потрепала везущего меня коня по гриве. Еще одна маленькая радость, которую мама смогла мне обеспечить когда-то. Только повзрослев, я поняла, каких неимоверных усилий ей стоило оплачивать мои занятия в школе верховой езды. Она всегда берегла меня, отдавала мне самое лучшее, и я, едва только стала зарабатывать, старалась ответить ей тем же.
Пожалуйста, Эва, если ты меня слышишь, люби ее так, как она будет любить тебя.
Моя беззвучная мольба растворилась в иссиня-черном ночном небе, усыпанном мерцающим покрывалом огней и звезд, и я всем сердцем надеялась, что моя просьба все же достигнет ушей бывшей принцессы.
Уже во внутреннем дворе замка, передавая поводья конюху, я сладко потянулась и поняла, что все же лимит моей бодрости близится к полному исчерпанию. И поскольку звучно зевать во всю ширину рта мне как принцессе и обросшей титулами, аки пень – грибами, защитнице веры не положено, а кружки ароматного американо в обозримом будущем не планировалось, стоило отправиться спать, отложив все важные разговоры на завтрашнее утро, о чем я отцу и сообщила.
Король пожелал мне добрых снов и сказал, что сам еще поработает в кабинете, а утром будет ждать меня за завтраком.
– Пора бы тебе уже осмотреть владения, дочь, – тихо шепнул мне на прощанье отец и отправился к ожидающим его на крыльце придворным, что дикими глазами косились на мои голые колени.
Впрочем, там же на крыльце стояла и Мира, которая, всплеснув руками, окружила меня своей заботой.
Я даже не заметила, как оказалась в своих покоях, раздетая и лежащая в бадье с горячей водой и благоухающей лавандой пеной. Мое тело отозвалось блаженным стоном, и я, откинув голову на бортик, прикрыла глаза, позволяя причитающей Мире мыть мои испачканные пеплом волосы. Потом так же покорно я встала, вяло сопротивляясь обтиранию и порываясь сделать это сама. На меня натянули ночную рубашку, служанка сноровисто заплела подсушенные полотенцем волосы в длинную и еще чуть тяжелую от влаги косу и властной рукой отправила меня спать.
Уже обнимая подушку и проваливаясь в зыбкий мир снов, я услышала едва различимый голос. Свой голос, сказавший лишь одно слово, и уснула со счастливой улыбкой на губах.
Эвелин меня услышала. Теперь я была в этом точно уверена.
Глава 5
О тяжести даров
Я никогда не летала во сне до сегодняшней ночи. Мне снился удивительный сон, словно бы я – птица, ясноокая и быстрокрылая. Я стремительно разрезала мощными крыльями воздух на высотах, недоступных человеку, созерцая мир под собой через разрывы облаков, любуясь им. И чувствуя свою власть над ним.
Проснувшись, я смотрела в укрытый полумраком потолок, пытаясь понять себя и свои чувства. Власть над миром? Очень смешно. Скорее тут мир владеет мной, причем – как хочет и во всех позах, а Светозарная – лучший тому пример.
Перевернувшись, я сжала подушку, утыкаясь в нее лицом и вдыхая передавшийся ей от моих волос запах лаванды.
«Лавандовый крем, так мамины руки пахли… пахнут, – поправила я сама себя. – Никакого прошедшего времени, мы увидимся, мы скоро увидимся, когда я… как только я…»