– И вашу неприязнь я тоже чувствую, – продолжил посланец. – И понимаю, уж поверьте. Я сам был горяч и думал: как же Первый далек от подопечных!

Ханнан скривился, но смолчал.

– Ему… очень жаль. Это то, что он велел передать. И еще – он непременно попробует исправить свои ошибки.

– Я рад, что Первый наконец умеет ошибаться. Но вы привели меня сюда не за этим.

Исиат вздохнул. Запустив руку в волосы, он с раздражением стянул скреплявшую их заколку.

– Точно. Хорошо, к делу… Обитель откроется еще до сезона дождей. Сами понимаете, она разместится в храме.

– Что? – Чародей сперва решил, что ослышался. – Царь Царей впал в слабоумие?

– Он по-прежнему не выносит магов, – ухмыльнулся его непочтительности Исиат. Улыбка получилась дерзкой и почти мальчишеской. – Именно поэтому он согласен. Ему хватает одного Круга – его хотя бы можно держать в узде.

– Лучше бы он решил так после восстания.

– После восстаний и, дорвавшись до власти, люди думают о многом… но больше о себе самих. Вы это отлично знаете.

Волей-неволей чародей хмыкнул. Почему он решил, что этот Исиат молод? Худощавая фигура и невысокий рост делали его похожим на юношу, но ведь он едва ли… на пяток лет младше его, Ханнана.

– Вам придется испытать это на себе, – наконец подступил к основному маг. – Мои собратья останутся здесь. Ну а вы… лучезарный уже подписал эдикт. Теперь – глава обители!

– Нет… – только и смог выдохнуть чародей. – Я ведь даже не состою в Круге.

– А теперь вступите. Все эти годы Ханнан скрывался под чужим именем в южных пределах.

– Но я… не могу!

– Почему же? Вы добились огромной победы. Куда больше, чем мы могли мечтать.

– Да идите вы в Бездну со своей победой! Все вы. Больше всего на свете я хочу уехать и никогда не возвращаться.

Это было по-прежнему так, хоть и без Яваны. Особенно без нее. В Сакаре все, совершенно все напоминало о ней… Он вдруг с ужасом осознал, что потерял всех. Все, кого он ценил за долгую, полную метаний жизнь, погибли. Опали… как листья в сезон дождей. Оставив его потрясать костлявыми ветвями над пепелищем погребальных костров. Старый Амир и Арсила, Хенна, приведшая его в Круг, и бывший покровитель, Явана и Такани… Он остался совершенно один, больше, чем когда-либо прежде.

– Дело ведь… дело в этой девочке. Так? – спросил молодой маг.

– Да, в ней! – с горечью выдохнул Ханнан. – Вы… Это ведь вы, вы оставили себе возможность устранять шахва! Против всех правил, против договора. Но вы тряслись: как же так, вдруг кто прознает? Вы ждали. Следили. Чтобы, не дай боги, кто подумал… Я не слепой, я отличу головешки от горсти праха. Я могу отличить одного, кого я мог убить, – от четверых. Вы… – он задохнулся, не в силах найти слова.

– Все было проще, – тихо произнес Исиат. – Проще и куда глупее. Да, Первый оставил лазейку, чтобы убирать тех, кого продал. Но он не выжидал, а просто искал, кого из шахва перекупил Вахур. Эти поиски… отняли слишком много времени.

– Если б хотя бы минутой раньше… Хотя бы парой мгновений!

– Я знаю, – магу хватило такта потупиться. – Я слышал историю. Вернее, добрую дюжину версий.

– Так чего ж вы от меня хотите?

– Чтобы вы не дали еще тысяче девочек умереть так же глупо.

Чародей бросил на него короткий взгляд. В переместившемся пятне лунного света маг вовсе не казался ни молодым, ни холеным агентом Верховного. Напротив Ханнана стоял мужчина средних лет, усталый и почти готовый опустить руки, милостью Царя Царей лишенный семьи, детей и иного дома, кроме холодных каменных башен, со страхом и неверием вглядывавшийся в лицо старости – его старость была дальше, чем у Ханнана, но ненамного.

Чародей провел рукой по лицу, словно снимая наваждение, но оно не ушло: безжалостная луна придала лицу Исиата оттенок кости, выблескивая в каждом седом волосе и высветив морщины. Этого человека не ждало уже ничего – как только он станет слишком стар, чтобы служить Верховному. Сейчас они были равны, но чародей еще мог что-то сделать, чтобы это изменить.

– Пойдемте вниз, – вздохнул Ханнан.

– Вы… вы согласны?

– Нет, – просто ответил чародей. – Но разве это имеет значение? Разве когда-нибудь имело?

Он коснулся рукой стены, чтобы не оступиться на темной лестнице, и начал спускаться. Гости как раз поднимали новый тост.

Письмо, приложенное как свидетельство

Маузу иль-Нехату, князю, советнику, золотому льву, что охотится в ночи, бичу измены и раскола.

От Наиба аби-Тайсира, главы Совета Достойных, что в Сакаре.

Записку вашу я получил и постиг ее содержание. Этот колдун, подавший ее, прибыл уже после кровавых событий, о которых он вам, верно, доложит. Вынужденный действовать незамедлительно и ни на мгновение не забывая, что лучезарный владыка вскорости вернется из восточной поездки, я не мог дожидаться ваших предписаний и руководствовался одним лишь своим разумением.

Разумение мое было таково, как вы и указывали: патриарх вахуритов есть враг миру и порядку в Царстве, изменник и славолюбец, и за ним нужен глаз да глаз. Однако, когда столичный гость из Круга исчез, я понял, что не могу и впредь наблюдать со стороны, а новое ваше предписание не успеет прийти в Сакар.

Да будет известно солнцу закона, что мой верный человек среди жрецов Вахура по счастию служил гонцом меж храмом и наместником и подал Кийязу подложную весть: среди достойных Сакара и по всему побережью немало скрытых колдунов из тех, что выжили после сожжения обители и теперь скрывают свою черную суть. Не желая ссориться с ложей торговцев сам, наместник Хасана настоятельно просит избавить побережье от чумы, в каковом намерении заручился негласной, но самой незыблемой поддержкой лучезарного владыки (да продлятся его годы и прирастет царство!). Мой верный человек заверил, что лучезарный владыка желает быть как можно дальше от событий и рассчитывает, что все будет исполнено за время его поездки на восток.

Эта весть и толкнула патриарха на то, чтобы в полный рост явить повадки зверя и захватчика.

С тяжелой душой я пишу, что противостояли нам не беззащитные жрецы, а дюжины колдунов-вахуритов. Ваш гонец уверяет, что причины сего прискорбного упущения он сообщит вам сам и растолкует, как может растолковать лишь колдун.

Засим свидетельствую, что Сакар постигли жестокие разрушения. Послабления в податях, о коих говорилось в прошлом послании, едва ли принесут желанное облегчение. Однако знание о том, какое благо мы совершили для мира и порядка в Царстве, наполняет мое сердце нелицемерным счастьем. Уверен: все жертвы не напрасны, а Золотой двор изыщет средства для вспоможения отстройке города.

Моя дружба к вам, льву из львов, неусыпному блюстителю закона (да наделят вас боги здоровьем и благополучием!) известна всему свету. Ваш нижайший слуга употребит все усилия, чтобы и впредь город выплачивал потребные царской казне сборы и вносил свою лепту в дело мира и процветания!

Молю Великого Судию Усира, дабы простер на вас покров своей мудрости!

С сотней приветствий и тысячей поклонов,

Подпись и печать.

История третья

Мгла над миром

1

Бывает так, когда просто нельзя солгать. За годы ношения черной коввы Верховный должен был привыкнуть лгать когда угодно и о чем угодно. Да ему и самому казалось, что он привык, а вот поди ж ты. Чтобы потянуть время, Газван отошел к окну и со стуком распахнул ставни. Воздух над столицей был тяжелым от жары, пах солью и полнился криками чаек.