– Аавануат? – зову я в темноту воды и слышу, как певучие голоса затихают.

Одна группа светящихся точек и линий плывет к берегу и тяжело выбирается на камень.

– Коррин. Смерть?

Знакомый голос внушает какое-то опасение. Я только сейчас понимаю, что, «потянувшись» к чувствам илара (илары? иларши? иларки?!), практически ничего не ощущаю.

– Он… да. – Я решаю, что смерть как состояние лучше всего подойдет описанию ситуации с Коррином.

– Он обещал.

Это звучит как обвинение. Я делаю полшага назад, кладя ладонь на успокаивающе теплую рукоять клинка.

– Да, и я сделаю то, что он вам обещал. Мне нужно время. – Едва я произношу это слово, как слышу гневное, раздраженное шипение Аавануат.

– Время. Много время. Ждать. Жить. Нет время!

– Уф! Нет. Не так много времени, совсем немного! Сегодня, сейчас! Сейчас, понимаешь? – Светящийся рисунок на теле илара подсказывает мне, что та качается из стороны в сторону и нервно дергает хвостом.

– Сегодня. Сейчас. Понимаю. Жду.

Я позволила себе тихо выдохнуть – кажется, прямо сейчас меня жрать никто не собирается. Осталось только найти способ освободить иларов из их продолжительного плена.

Вздохнув, я крепче сжимаю ладонью рукоять висящего на поясе меча, надеясь, что это поможет, и пытаюсь вспомнить то, чего я сама никогда не знала, но то, что Коррин точно должен был мне передать.

Постепенно, успокоив заколотившееся при шипении Аавануат сердце, я начинаю методично перебирать в голове образы, что, на мой взгляд, могут зацепить нужное воспоминание.

Вода, озеро, мое падение, светящиеся рисунки на коже подводного народа, ледяная вода, обвал… Обвал?! Я цепляюсь за это вспоминание, старательно удерживая его в голове, и пытаюсь представить, как в воду, вздымая тучи брызг, падают каменные глыбы. В какой-то момент в моем воспоминании все чуть-чуть меняется, и я вижу, как каменные своды сходятся, повинуясь «моему» приказу. Потоки Ато разбегаются от моих ног, пронизывая монолит скалы, заставляя ее шевелиться, словно живую, опадать кусками во вскипающее озеро, смыкаясь с грохотом, который, кажется, услышат не только в Алой крепости, но и в великом океане… Крик! Тонкий, отчаянный крик! Один, второй, третий… десяток голосов сливаются в вопль. Я оборачиваюсь и вижу, как в беспокойной воде мечутся живые существа. Илары! Но ведь их не должно здесь быть!

«И все же они тут…» – Мысли Коррина звучат в моей голове, и я слышу его гнев и решимость довести дело до конца. Чувствую бурление Ато в груди, опьяняющее, терпкое послевкусие, полное осознания собственной силы. Пальцы начинает покалывать, будто бы я опустила их в снег, и я открываю глаза, даже не удивляясь тому, что все вокруг так хорошо видно, медленно разворачиваюсь туда, где в моей памяти была уродливая трещина в скале.

Она есть и сейчас, едва заметная, точно старая затянувшаяся рана.

Я вижу руки Коррина, жилистые, перевитые сухими мышцами, покрытые шрамами и ссадинами. Темная загорелая кожа, припорошенная каменной крошкой.

Я вижу руки Коррина вместо своих и слышу его голос вместо своего.

«Ту-у-у-м!» – Я слышу, как бьется сердце в моей груди, как где-то внутри моего сознания откликается натянутая до предела струна.

«Ту-у-м, ту-у-м!» – Ато во мне вздымается, как цунами, и я захлебываюсь им, чувствуя странные, противоречивые чувства – счастье и почти физическую боль.

«Ту-у-у-м!» – Наши пальцы сгибаются, будто крючья, впивающиеся в плоть недвижимого камня. Я вижу, как из скалы возле разлома сыпется мелкое крошево, и слышу, как за моей спиной в едином восторженном крике сливаются голоса иларов.

И она поддается. Медленно, с боем отдавая каждый миллиметр. Скрежет, с каждым мигом все более и более громкий, сопровождается падающими с потолка грота обломками камней. Илары мечутся в воде за моей спиной, ища укрытие, и только Аавануат, подтащившись ко мне по суше, напряженно замирает, не сводя взгляда с водоворота, что появляется на поверхности озера там, где в него опускается все расширяющийся разлом.

Мгновения текут, складываясь в минуты. Кажется, что под пальцами, что даже не касаются скалы, крошится настоящий камень. Боль в руках становится все сильнее, но мы понимаем, если остановиться сейчас, на второй раз сил может просто не хватить. Мы кричим. От боли, от гнева, от торжества, когда видим, как еще мгновение назад едва заметно расширившийся разлом вдруг расходится в разные стороны, сияя кусочком неба по ту сторону. Как обваливается горная порода, как сквозь нее бурлящим потоком на нас несутся пенные воды свободного моря.

Аавануат протягивает руки к этому потоку, в ее голосе я слышу счастье, а потом бросается ему навстречу, исчезая в его глубине.

Еще одно купание? Ну уж нет!

Мы разводим руки в стороны властным движением, и соленые воды обрушиваются по обе стороны от нас, разбиваясь о береговой камень и окатывая веером брызг.

И вдруг все заканчивается.

Я остаюсь одна со странным ощущением легкости во всем теле. Вокруг меня, стоящей на единственном оставшемся островке, плещется вода, затапливая остатки руин, веселыми пенными барашками убегая во тьму коридора и навсегда пряча от всех последнее пристанище Коррина, возлюбленного и проклятого.

– Ты здесь? – Я скорее беззвучно шевелю губами, нежели спрашиваю это вслух.

Ответ не приходит, и тогда я, повинуясь какому-то наитию, вытаскиваю меч из ножен и, поморщившись, провожу по его кромке пальцем.

Ничего не происходит, на пальце не остается даже царапины, но ответ все же приходит. Мой божественный меч, словно нашкодивший пес, что подсовывает голову под хозяйскую ладонь, предлагает мне взять то, что я еще не взяла. Коррина.

«Нет, еще не время. – Я качаю головой, не желая расходовать такой немыслимо дорогой ресурс сейчас, а потом снова прижимаю подушечку большого пальца к клинку. – Возьми, я так хочу».

В этот раз я чувствую легкий холодок, потом будто бы эхом докатывается легкая боль, но стоит мне отнять палец от клинка, как порез затягивается буквально на моих глазах.

От клинка приходит теплое чувство благодарности и обожания.

Я убираю свой меч в ножны и вздыхаю.

Итак, иларов я выпустила, а кто теперь выпустит с этого островка меня?

В кабинете магистра царила напряженная тишина.

Создавали эту атмосферу двое мужчин, сидящие по разным углам и сосредоточенно сверлящие пол взглядом. Сам владелец кабинета восседал на своем законном месте, подпирая голову рукой и смотря то на Харакаша, то на Бернарда, как будто бы сравнивая, кто из них имеет вид более мрачный.

– Хочу отметить, что ваше поведение заставляет усомниться в вашем душевном здоровье. – Магистр Ирвин наконец решает прервать гнетущую тишину и тут же попадает под перекрестье взглядов. Его это, впрочем, совершенно не беспокоит, и он продолжает: – Я же сказал вам с полной ответственностью, что с защитницей все хорошо. Она жива и цела, почему вы сидите с такими лицами, словно предстоит ее погребение?

– Скара [42] тебе на язык, старик! – Харакаш гневно фыркает, скрещивая руки на груди.

Магистр, смерив островитянина чуть снисходительным взглядом, вздыхает.

– Есть другой спуск к этому озеру? – Граф встает со стула, вновь принимаясь нервно расхаживать по кабинету.

– Нет. В ту область у нас вообще хода не было, колодец с опресненной водой имеет совершенно другой источник.

– Ты говорил, что за этими переходами ухаживали, и уверял меня, что в ходах безопасно. – Было видно, что обвинял магистра островитянин, скорее всего, от безысходности. – А там двухметровый провал и кишащее иларами подземное озеро. Думаешь, после таких несостыковок легко верить тебе на слово?

– Думаю, что нет, однако… – Магистр вдруг изменился в лице. Вскочив, он уперся ладонями в стол, уставившись пустым взглядом куда-то вниз.

– Что? – Граф и мастер меча задали вопрос одновременно, но тут же оба замолчали. Граф – потому что увидел резко поднятую руку магистра, а мастер меча – потому что ощутил вибрацию, прошедшую по полу.