– Иногда посматриваю, когда ты не находишься под пристальным взглядом моей сестрицы и при этом творишь что-то интересное.

– Например, экспериментирую над животными?

– Например, да.

Я замолкла, опустив взгляд на мерцающие белым светом цветы, обдумывая услышанное.

– А если ты не хочешь, чтобы твоя сестра появилась здесь, значит, скорее всего, не хочешь, чтобы она вообще знала о нашей встрече, верно?

– Верно, но это не станет проблемой… Нет, я не буду стирать твои воспоминания, – Орлица ответила на пролетевшие в моей голове мысли раньше, чем я успела их озвучить, – это место, Грань, таково. Все, что происходит здесь, недоступно нашему взгляду даже в чужих воспоминаниях. Если кто-то вдруг попытается найти это воспоминание, он наткнется лишь на пустоту, как от глубокого сна без сновидений. Удобно, не правда ли? Можно делать что угодно, общаться с кем угодно, даже с тем, кто прячется от божества…

– Что? – Я недоуменно подняла взгляд на Орлицу, но увидела лишь бескрайнее поле цветов, что пошло волной, словно от порыва сильного ветра.

Ушла…

Опустившись на землю, я подвернула под себя ноги, положив Жало на колени, и почесала вдруг зазудевший нос. Она же не просто так это сказала про скрывающегося от божества… Но кто это? С кем я могу тут говорить? Или это совет на будущее? Ведь именно от аль’шури Изерда унаследовала пророческий дар. Одни загадки! Ну, она хотя бы сказала что-то полезное. Не знаю, как насчет общения с кем-то, но все же полезно знать, что тут можно скрыться от…

Глубоко вздохнув, я резко представила белого медведя. По крайней мере, попыталась, чтобы отвлечься и не продолжать свою мысль. А потом, подождав и успокоившись, уже известным способом начала возвращаться в реальный мир и собственное тело.

Замок, запах лаванды, мягкий говор Миры, сосредоточенный скрип пера в руках моей фрейлины…

Залитый лунным светом мир постепенно становился зыбким, затухая и растворяясь в привычной темноте. Я снова почувствовала, как у меня зачесался нос, и, машинально потянувшись к нему, поняла, что он мокрый.

Открыв глаза, я увидела утопающую в сером полумраке комнату дома, а причина моего мокрого носа лежала прямо перед моим лицом, обдавая горячим дыханием.

От щенка почему-то пахло не только привычными для собаки запахами вроде шерсти, но еще и медом, что ощутилось особенно резко, когда он снова лизнул меня. Приподнявшись на локте и оглядевшись, я поняла, что лежу на кровати, которую до этого занимала найденная нами девочка, шагах в пяти от кровати, подложив под голову свернутое пончо, спит Харакаш, собаки нигде нет, а на ее месте посапывает Альвин.

Ладно… судя по всему, все в порядке. За пару часов моего… э… назовем это отсутствием, никто никого не убил, изба не горит, кони не скачут, все тихо и мирно спят. Судя по всему, выезжать за чародеем еще рано…

Стук в дверь прервал мои размышления. Входная дверь скрипнула, в сенях раздались шаги, после чего, открыв внутреннюю дверь, в комнату вошел Гир.

– Вы должны были уже встать. – Он прошел через комнату, запалил лучину и воткнул ее в светец.

– Защитница вернулась парой минут раньше. – Харакаш лежал в той же позе и даже не открыл глаз, однако голос его был совершенно бодрым, словно бы островитянин и не спал.

Или, может быть, он проснулся, когда я начала шебуршиться?

Альвин же, наоборот, завозился на сене, зевнул, сев и потерев руками лицо, после чего уставился сначала на храмовника, устроившегося на краю лавки, потом посмотрел на Харакаша и, наконец, на меня.

На мгновение я ощутила себя неуютно, уже готовая решительно отодвинуть от себя громкие эмоции Альвина, но… ничего не произошло. Его взгляд лишь на мгновение задержался на мне, а потом он отвел его, встав и снова растирая лицо руками, после чего накинул плащ, влез в сапоги и вышел в сени, сказав, что пошел готовить коней.

– Как ты себя чувствуешь? – Я вздрогнула от неожиданности, резко обернувшись на Гира. В неверном свете лучины его лицо казалось вырубленным из камня, а темные глаза утопали во мраке.

Помедлив с ответом, я прислушалась к себе, потом подняла правую руку и осветила божественной печатью комнату.

– Хорошо. Даже больше, чем хорошо. – Снова взглянув храмовнику в лицо, я увидела, как он испытующе смотрит на меня.

– Твой запас Ато увеличивается с каждым днем. Ты потратила очень много на эту… этого щенка. – Гир явно сдержался от какой-то резкости. – А сейчас все потраченное не просто вернулось, но и умножилось…

– Я тренируюсь, – спустив ноги с кровати, я отодвинула лезущего на колени щенка и, нашарив свои сапоги, принялась обуваться, – пусть я делаю это интуитивно, но, судя по всему, иду в верном направлении.

– Почему ты так решила? Что толку от твоего умения ковыряться в телах животных или даже людей?

Молча натянув второй сапог, я встала, потянулась до хруста в спине, поймав прищур заинтригованного Харакаша, все так же валяющегося на полу. Он явно ждал, что я отвечу Гиру, с большим интересом. Разведя руки в стороны, я скрутилась в поясе, вызывая очередную волну легких пощелкиваний, а затем бросила ленивый взгляд на храмовника.

– От этого умения толку никакого. Но я увеличила свой запас Ато. И пусть я не блещу мастерством владения ею, но ответь мне честно, если я сейчас произнесу… да хотя бы «Песнь Принятия», использовав все, что у меня есть, на одного тебя, что от тебя останется?

Гир открыл рот, но замер, не проронив ни звука, и спустя мгновение закрыл его.

Я продолжила:

– Защитник веры – это оружие в руках божества. И как бы изысканна Светозарная ни была в фехтовании, сейчас у Нее есть только окованное железом бревно. Зато попасть нужно только один раз. – Услышав с пола тихое ехидное хмыканье, я улыбнулась и, отведя взгляд от сидящего на лавке храмовника, наклонилась к кровати, чтобы почесать лохматое ухо своего подопытного. – Будет просто прекрасно, если я из бревна превращусь когда-нибудь в острый меч, но это превращение я сама вряд ли смогу осуществить. Потому магистр и попросил тебя заняться этим. Харакаш, к сожалению, может помочь мне только в совершенствовании физической формы…

Щенок обслюнявил мне пальцы и, вероятно, всерьез решил, что из них можно добыть молоко, потому я убрала от собаки руку, не желая быть засосанной до смерти.

Гир молчал, видимо наконец-то задумавшись о своей роли во всей этой истории всерьез, и я, вытерев руку об штаны, посмотрела на островитянина, что уже встал с пола и сноровисто убирал свои нехитрые пожитки в седельную сумку.

– А почему от щенка медом пахнет? И может, кто знает, кому его можно оставить? – Тащить его с собой я не собиралась, только лишняя обуза.

– Старый способ – вода с медом для болеющих детей, которые давно не ели.

Интересно.

– А что потом, после медовой воды? – Я снова потрепала щенка за ухом, избегая рукой его мордочки.

– Перетертый рыбный суп. – Что-то в голосе Харакаша заставило меня улыбнуться. Подозреваю, это блюдо у мастера меча вызывает стойкое неприятие.

– Ладно, надо куда-то его пристроить. Жалко оставлять просто так. – Даже не из-за вбуханных в щенка сил, а просто потому…

Я вздохнула. Родители обещали мне собаку, когда я была маленькой, но обещаниям не суждено было сбыться по вполне понятным причинам. Какая может быть собака в той ситуации, в которой мы оказались после смерти отца?

Потом с животными как-то не складывалось, на них совершенно точно не хватило бы времени. И лишь когда я уже училась на старших курсах, мама принесла с улицы котенка.

Нелепый тощий комок шерсти через полгода превратился в наглого, упитанного, пушистого котищу, который весьма придирчиво относился к предложенным яствам, утробно мурлыкал на всю квартиру и обожал сидеть у ног мамы, когда приходили гости, пристально наблюдая за всем происходящим.

Однако, как оказалось, детская мечта о собаке никуда не делась…

– Понятия не имею, куда его деть. Отдадим деревенским, пристроят куда-нибудь. – Островитянин, уже собравшийся и готовый к выходу, подхватил сумку с пола.