Но отрезвляюще пахло страхом. И близкой смертью. Магией и силой.

Разбегались люди, бросая оружие, оставляя раненных, ища спасения лишь для себя, не думая ни о чем другом.

Двуживущая Димия больше не двигалась. Ее рот, обычно исторгающий страшные слова, теперь был полон крови.

Ее волшебство закончилось.

Ее сила ушла…

Огры попятились.

Лес был близко.

Ночь готова была спрятать их…

Пора возвращаться к старым обычаям.

Теперь все будет, как раньше…

Огры бросили луки, вышвырнули берестяные колчаны со стрелами, опустились на четвереньки, заворчали по-звериному…

Жарко полыхали костры. Метались меж шалашей тени, мелькали среди деревьев, скрывались в темном лесу. Расползались в стороны раненные, прятались в кустах, в ямках, за камнями. Поблескивало в лунном свете брошенное оружие. Черным ручьем стекала к подножью Зуба Дьявола парящая кровь, собиралась озерцом возле головы безжизненной Димии.

Все кончилось…

— Все кончилось… — Глеб опустил копье и пошатнулся.

Теперь можно расслабиться… Теперь — можно…

— Надо уходить, Богоборец, — Ирт оказался рядом, поддержал напарника. — Держись, не падай пока. Они ничего не должны заметить. Иначе вернутся.

— Горр с ними справится. Они разбегутся, как только его увидят.

— А ты посмотри на него, — Ирт помог Глебу повернуть голову.

Горр сидел на земле и тяжело дышал. Он стремительно возвращался в человеческий облик — его тело усыхало, шерсть вместе с кожей сползала клочьями, вытянутая морда укорачивалась. Он тряхнул рукой, и длинные когти отвалились; он тронул языком торчащий изо рта клык — и тот выпал. В правом плече оборотня торчала стрела, больше похожая на дротик. Левый висок был ободран до кости. На голом теле чернели многочисленные порезы.

— Ему крепко досталось, — сказал Ирт. — Уж не знаю, выживет ли он.

— Мы возьмем его с собой, — сказал Глеб и, опираясь на копье, шагнул к подростку. — У нас есть плот, а в этом лагере, наверное, есть еда. Найдем ее и вернемся на плот. И поплывем дальше.

— Все верно, — Ирт придерживал Богоборца за локоть. — Ты только держись. Не падай раньше времени…

Глеб тряхнул головой, повернулся резко, нахмурился, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Ирта. Сказал:

— Я в порядке. Не беспокойся…

Они остановились за спиной Горра, выждали какое-то время, с некоторым содроганием следя за его завершающейся трансформацией. Потом Глеб спросил:

— Сможешь идти сам?

Паренек, не оборачиваясь, кивнул.

— Сможешь подняться? — поинтересовался Ирт.

— Да… — едва слышно ответил Горр. — Только переведу дыхание… Еще немного… — Он схватился здоровой рукой за ствол осинки, встал на колени, чуть повернул голову. — Со мной все будет хорошо… Мне только нужно отдохнуть…

— Соберись с силами, сынок, — Ирт присел рядом с ним. — Сейчас нам нужно отсюда уйти. Отдохнем позже… — Он подхватил Горра, когда тот, цепляясь за осинку, стал медленно подниматься. Охнул, когда у парнишки подогнулись ноги, поддержал его. Несколько секунд они стояли, покачиваясь. Потом Горр, словно вспомнив о чем-то, вскинул голову, осмотрелся, будто искал что-то. Пробормотал:

— Я должен ее увидеть… — Он поднял руку, осторожно тронул стрелу, пробившую плечо, поморщился. Посмотрел на луну, зажмурился, потянул носом воздух, замер на пару секунд. И сказал окрепшим голосом:

— Я должен убедиться, что она мертва…

Димия лежала в кровавой луже, раскинув руки; голова ее была неестественно вывернута, левый бок разодран, плечо смято.

Ирт взял некромансершу за руку, нащупал слабое биение на запястье, тронул мягкие губы, ловя дыхание; не удержавшись, провел рукой по золотистым волосам, пристально глянул в чистое лицо, сказал с едва заметным восхищением:

— Красивая.

— Двуживущие всегда красивы, — равнодушно отозвался Горр.

— Она жива, — Ирт выпрямился, отступил на шаг. — И вот-вот очнется.

— Ты уверен? — Глеб пытался одолеть вялость.

— Когда-то я прислуживал лекарю, — сказал Ирт. — Я знаю, о чем говорю.

— Жива?.. — Горр, кажется, немного растерялся. — Она — жива?

— Ну да, — кивнул Ирт.

— Но я… — Горр посмотрел на женщину, стиснул зубы, сжал кулаки. Лицо его исказилось. — Я должен был…

— Если должен, то закончи начатое, — холодно сказал Глеб.

— Но… — Горр мотнул головой. — Как?.. — У него почти не осталось ненависти; пустота в душе, тупая боль и страшная усталость — это все, что он сейчас ощущал.

— Тогда давай я, — предложил Глеб, чувствуя, что сил держаться больше нет.

— Нет! Я сам… Я должен…

— Тогда не тяни, — жестко сказал Глеб.

— Надо спешить, — негромко напомнил Ирт.

— Я… Да… Я сейчас… — Горр смотрел на молодую женщину, не представляя, что он сделает через несколько секунд.

Что он должен будет сделать…

— Возьми копье, — Глеб протянул ему оружие.

— Или меч, — сказал Ирт и воткнул клинок в землю.

— Бей в шею. Наваливайся всем телом.

— Поторапливайся…

Горр выбрал меч. Он взял его двумя руками, встал над Димией, поднял клинок, нацелив его острием в горло беспомощной женщины. И застыл.

— Ну что же ты? — разозлился Глеб. — Хотел отомстить? Мсти! Она убила твоих родителей? Убей теперь ты ее! Или крови боишься? Зверем ты ничего не боялся. Рвал глотки когтями, пастью вгрызался! Так чего теперь ждешь? Бей! Она все равно бессмертная. Она Двуживущая. Ты сейчас ее прикончишь, а завтра она вернется. А твои родители? Они вернутся? Вернутся? Бей!..

Горр всхлипнул.

Меч был тяжелый.

Руки дрожали. Ныло пробитое стрелой плечо…

— Бей!..

Надо лишь резко опустить руки, позволив мечу упасть.

И всем телом навалиться на крестовину, вгоняя клинок в живую — пока еще живую — плоть…

— Бей!..

Горр зажмурился.

Иногда лучше быть зверем.

Зверем быть проще…

Он не мог больше ждать. Меч опускался сам; меч жаждал крови; меч, дрожа, рвался вниз, тянул за собой руки — он был создан для того, чтобы отнимать жизни, в этом было его предназначение.

— Бей!..

И Горр сдался — Горр позволил мечу упасть.

Горячая кровь брызнула на голые грязные ноги подростка-оборотня.

Они не пошли по тропе. Горр сказал, что знает прямой путь, и увел товарищей в лес.

Они спешили. Глеб механически переставлял ноги и считал шаги — тупо и сосредоточенно. У него не было сил смотреть по сторонам, он покачивался, как пьяный, руки его болтались, словно пустые рукава, ноги заплетались. Он то и дело ронял копье — Ирт тут же его поднимал, предлагал понести — хотя бы немного, всего несколько метров — но Глеб, ругаясь, отбирал у бывшего раба свое оружие.

Горр тоже выглядел неважно. Он был гол — его одежда превратилась в лохмотья, когда он — худой подросток — начал оборачиваться могучим зверем. Грязь и подсыхающая кровь покрывали его тело черной коростой, кожа на лице сделалась серой, губы посинели, глаза ввалились. Горр дрожал. Он боролся с болью и слабостью. Если он чувствовал, что вот-вот упадет, то замедлял шаг, поднимал голову к небу, к мелькающему за кронами деревьев диску луны и жадно вдыхал ее холодный свет.

Он знал, что нельзя злоупотреблять лунной силой. Колдун предупреждал, что это может лишить оборотня разума и окончательно превратить его в зверя.

Но сейчас у Горра не было выбора…

И только Ирт был полон энергии. Он не участвовал в схватке, разумно рассудив, что будет лишь мешаться под ногами Богоборца и оборотня. Он сэкономил силы, и теперь это было на руку им всем: Ирт, как мог, поддерживал спутников; он тащил два весла, подобранные в лагере разбойников, нес узел с небогатыми харчами, найденными в одном из шалашей; он следил за дорогой и внимательно слушал, что творится в лесу.

Несколько раз они натыкались на небольшие группы бандитов. И тогда Ирт кричал:

— Богоборец! — и стучал веслами.