— Я предлагаю тебе присоединиться к нашей группе, — миролюбиво сказал он. — И третья часть добычи будет твоей.

— Нет, — Аут был спокоен. Он, не отрываясь, смотрел на Глеба, и ладони его гладили древко копья. — Солнце уже показало мне мою добычу.

— Человек? — уточнил Уот, хотя и так все было ясно.

— Да. Только человек.

Глеб крепче сжал в руках свою неуклюжую заостренную жердь. Мелькнула трусливая мыслишка о бегстве. Интересно, если жертва убежит, пошлет ли Солнце еще одну нерасторопному воину?

— Ты должен биться, — быстро шепнул Уот и отступил.

— Но я… — Глеб хотел возразить, сказать, что бой не имеет смысла, что его поражение неизбежно. Но не успел. Аут рявкнул и бросился на человека, без излишних затей выставив копье перед собой. Наверное, он не знал, что Глеб брал уроки фехтования у Уота. Гоблин хотел лишь пронзить подвернувшуюся дичь. Жертву. Не дать ей уйти. Просто ткнуть…

Глеб ничего не успел понять, сработал рефлекс. Он, словно на тренировке, хлестким ударом своей жердины отвел направленное в грудь острие и, не мешкая, со всей силы саданул противника по плоской лысой макушке. Что-то — не то череп гоблина, не то палка — хрустнуло, и Аут рухнул человеку под ноги. Глеб пинком отшвырнул вывалившееся копье и отпрыгнул, готовый продолжать схватку, еще не вполне веря, что ему удалось свалить противника на землю…

Потом, анализируя свои действия, он не мог понять, что же не дало ему броситься на упавшего и добивать, добивать, защищая свою жизнь. Почему-то он не сделал этого. Почему? Ведь в то мгновение он с ужасом думал, что сейчас Аут поднимется, выхватит из травы оброненное копье, ввинтится им в воздух и уже ничто не сможет остановить смертоносных выпадов. В тот жуткий момент Глеб не знал, что…

Аут был мертв. Нигде не было ни единой капли крови, и тело его сохраняло некую жизненную грацию, по которой всегда с первого взгляда можно спящего отличить от мертвого. Но… Гоблин был мертв.

— Мертв! — подтвердил Уот. Он поднял копье убитого, внимательно осмотрел его, протянул человеку. — Я знал, что ты справишься. Теперь это оружие принадлежит тебе.

— Надолго ли? — Глеб невесело скривил рот, взял оружие, примерил, покачал в ладони. Он уже мог отличить хорошее копье от плохого. Это было лучшим из всех, что ему когда-либо приходилось держать в руках. — Я ведь убил твоего сородича. Мне нельзя возвращаться в деревню.

— Наоборот. Ты сделал Аута бессмертным, и все будут благодарны тебе. Ведь его дух после сожжения станет частицей Солнца. И Солнце породнится с нами.

Глеб на мгновение задумался.

— Ты действительно в это веришь?

— Верю? — переспросил Уот и улыбнулся бестолковости Двуживущего. — Видишь это дерево? Ты веришь в него? Как можно верить или не верить в то, что существует?

— Но ведь этого дерева нет, — сказал Глеб, забыв, что разговаривает сейчас с тем, кого также не существует в действительности.

— Как же? Ты видишь его? Слышишь? Можешь прикоснуться?

— Да. Но это… — Он задумался, стоит ли объяснять гоблину устройство Мира. Рассказывать о том, что все вокруг — лишь образы, созданные программой. Электронные импульсы в недрах сети, в схемах компьютера, в мозгу. Обман, подмена, иллюзия… Где найти слова?.. Он вздохнул, сделал неопределенный жест, сказал:

— Это не настоящее дерево. Его не существует в действительности. Это… тень…

— Но и ты тоже тень, Двуживущий. Ты сам это недавно сказал. Значит, ты тоже не настоящий?

Глеб, пытаясь подыскать какие-то аргументы, опустил глаза, уперся взглядом в распростертое безжизненное тело Аута.

Зачем я спорю? И с кем? С собой? С компьютером?

— Ладно, пойдем, — он махнул рукой.

— Подожди. Я еще не закончил свою Охоту.

— А разве моя… — Глеб хотел произнести слово «добыча», но не смог. — Разве Аут… жертва… не одна на двоих?..

Уот дико посмотрел на человека. Возмущенно фыркнув, спросил:

— Неужели ты думаешь, что гоблин может принести в жертву собрата?

— Ну… — Глеб почувствовал себя круглым дураком и в который уже раз понял, что ему никогда не постичь все странности этого зеленокожего народца.

Сделав два шага в сторону, Уот вонзил копье в ствол старой осины, пригвоздив к коре большую пеструю бабочку. Он снял ее с острия, показал Глебу, сказал:

— Ее я и принесу в жертву.

— Такую маленькую? А не боишься, что Солнце разозлится на тебя?

— Я не верю в глупые предрассудки.

Глеб крякнул и почесал затылок. Что там народ! Один-единственный гоблин и то был непостижим…

Солнце давно миновало зенит и скрылось за деревьями. Мягко светились кроны на самой крыше леса, высоко над головами товарищей. А внизу сгущались тени…

— Надо спешить, — сказал Уот. — Скоро зажгут костры.

— Успеем, — Глеб развернулся, готовый следовать в обратном направлении.

— Ты кое-что забыл, — произнес гоблин и показал свою бабочку.

— А, ну да! — спохватился Глеб, подошел к телу Аута. Внутренне содрогнувшись, взвалил труп на плечи. «Они же животные», — напомнил он себе. И, как ни странно, это подействовало — он успокоился.

— Идем! Надеюсь, Солнце будет нами довольно.

Срубы, сложенные из огромных бревен, пылали. От них исходил такой жар, что каждый, кто приближался к пламени для того, чтобы отправить к Солнцу свою жертву, был вынужден отворачивать лицо.

— Человек! Человек! — пронеслось по рядам гоблинов, когда Глеб и Уот ступили на поляну. Навстречу вышел шаман.

— Вы едва не опоздали.

— Мы спешили.

— Солнце вот-вот уйдет за край земли.

Глеб хотел спросить, как шаман может утверждать, что солнце сейчас сядет, если за деревьями уже давно не видно ни дневного светила, ни, тем более, горизонта. Но Уот не дал человеку рта раскрыть, сам заговорил с Мудрейшим:

— Двуживущий породнил нас с Солнцем. Аут теперь будет жить вечно. Он будет следить за нами и за нашими врагами. И помогать нам.

— Это Аут? Хороший выбор.

— Выбор Солнца.

— А что у тебя?

Уот протянул Мудрейшему ладонь. Мятые крылья со стертой пыльцой. Шаман вздрогнул.

— Я видел это уже. Сегодня. Синекожий Гоблин показал ее мне и сказал… сказал…

— Это мой дар Солнцу.

— Хорошо, — Мудрейший справился с собой, и голос его обрел обычную твердость. — Костры ждут. Идите.

Глеб передал свое — трофейное! — копье Уоту, осторожно снял с плеча тело Аута, положил на траву. Тотчас рядом появились гоблины, знакомые и не очень, сгрудились кругом, забормотали что-то. Склоняясь к трупу, касались его ладонями, гладили. Стали понемногу оттеснять человека…

— Они просят защиты, — сказал шаман, заметив нерешительность Двуживущего. — Теперь Аут намного могущественней, чем я. Странно, правда? Мертвый стал могущественней живого… Торопись, Солнце скоро уйдет…

Глеб, не обращая внимания на тянущиеся отовсюду руки, поднял труп и шагнул в толпу гоблинов. Перед ним расступились.

Бушующее пламя жертвенного костра опалило лицо, от жара затрещали волосы. Но Глеб сделал еще шаг, и еще: ближе, и ближе — уже почти в упор, уже задыхаясь, превозмогая нестерпимое пекло. Он знал, что все гоблины сейчас следят за ним. И он хотел им доказать, что… Что?.. Что человек может приблизиться к пламени, не отворачивая лица? Не боясь вспыхнуть живым факелом?

Глеб швырнул легкое, будто бы высохшее тело Аута в огонь. Кинул точно в пылающее жерло сложенного из бревен сруба. И торопливо отошел прочь, в прохладу и свежесть опускающегося на лес вечера.

Взметнулись в небо искры, словно рой потревоженных насекомых. Запахло горелым мясом. И через минуту потек вверх плотный черный дым.

До смерти уставший Глеб, не оглядываясь, уходил. Он спешил к своему шалашу, в свой дом, в свой маленький мирок. Сейчас он хотел только одного. Он хотел одиночества.

Первое убийство в этой жизни. Такое странное, ни на что не похожее. Вроде бы и не убийство вовсе…

Гоблины, задрав головы, смотрели на кроны деревьев, туда, где застревал и мешался с подступающей темнотой дым от жертвенных костров.