Я прикусила щеку, провожая исчезающие за воротами фигуры взглядом, и пропустила момент, когда Альвин и Харакаш появились рядом со мной.
– Берна… Все в порядке, ваше высочество? – Заметив, как я дернулась при звуке его голоса, островитянин обеспокоенно посмотрел туда, где мгновением раньше скрылся магистр, а потом снова перевел взгляд на меня.
– Я задумалась и не заметила вас. Что там Бернард? – Мысленно махнув рукой, я обратила все внимание на наставника.
Тот пожал плечами и продолжил прерванную фразу:
– Бернард и местный гостиничный [40] разбираются с размещением, посланники герцога также удостоились временных покоев, но жаждут встречи с принцессой как можно скорее.
– Спешат, значит… – Задумчиво качнув головой, я перевела взгляд на смиренно стоящего неподалеку брата Севастия, которого мысленно тут же окрестила Севой. – Брат Севастий, проводи меня и моих спутников к нашим кельям.
– Слушаюсь, защитница. – Мужчина склонился в глубоком поклоне, а затем резво направился в сторону ворот, едва ли не подпрыгивая от нетерпения на ходу.
Мы втроем, переглянувшись, быстрым шагом двинулись следом.
Внутреннее убранство крепости отличалось строгостью, граничащей с аскетизмом. Беленые стены, переходящие в цилиндрический свод. Выложенный серым гранитом с розовыми прожилками пол. Пахло церковными свечами, хотя мне на глаза за примерно пятиминутное шествие по коридору ни одна не попалась.
Наш проводник, облаченный в светлую рясу, подпоясанную тонким, но длинным алым поясом, ступал почти бесшумно, тогда как наши с Альвином шаги отдавались звонким эхом от стен, разрушая мягкую тишину, что меня изрядно раздражало.
Сразу после входа мы прошли к лестнице по правую от него сторону, поднялись на второй этаж, преодолели три длинных коридора, связанных еще двумя лестничными пролетами, и за все это время встретили едва ли с десяток человек. Они опускали головы при виде меня, бросали украдкой взгляды на островитянина, но молчали и жались к стенам, освобождая и без того широкий проход.
Запах тающего воска становился сильнее, и в один момент по левую руку от нас сплошная стена сменилась арочными проемами, ведущими на балюстраду.
– Стойте! – Я даже не посмотрела на своих спутников, точно зная, что они послушаются, повернула в арку, выходя в пару шагов на балкон, и замерла, испытывая одновременно благоговейный трепет и нечто сродни ужасу.
Балюстрада выходила в центральный зал – скругленное по углам помещение имело высокий сводчатый потолок и высоту стен никак не меньше десяти метров, освещалось с помощью световых колодцев, закрытых витражными розетками, и сотней огромных, в полметра каждая, свечей. У дальней стены на фоне высоких и узких, перемежающихся с тонкими полуколоннами, витражных окон возвышался мраморный постамент, к нему вели шесть ступеней, а на его вершине стояли они.
Светозарную было невозможно не узнать – казалось, что скульптору позировала сама богиня, настолько точно были переданы черты лица. И пусть не было того живого эффекта, как у статуи в столичном храме, но там был лишь безликий идеал, а здесь…
Сжав перила балюстрады пальцами, я вглядывалась в статую. Высокая, стройная, с рассыпанными по плечам волосами, облаченная в длинное, обнимающее фигуру платье Светозарная улыбалась, глядя в разинутую змеиную пасть. Мраморные пальцы сжимали золоченую чешую сразу за головой твари, что обвивала всю богиню мощными, вздыбившимися в воздухе кольцами. Ниспадающий с потолка луч света, проходя через ало-золотой витраж, окутывал вырезанные из камня фигуры тонким флером, будто из пламени и крови, а блики от свечей ложились на мрамор и позолоту и скользили по ним, игрой света и тени создавая иллюзию движения змеи.
Так и стояли они – холодная, прекрасная и всемогущая богиня, на века запечатленная в камне, и ярящаяся от бессильной злобы змея, не сумевшая с ней справиться.
Кто же увидел в Тебе столько благородной силы? Кому Ты показала Свое лицо, кому запала в сердце так, что он совершил этот титанический труд, увековечив Тебя в мраморе? Была ли Ты действительно такой или это лишь одна из масок?
Мой взгляд скользил по величественной скульптуре, что была лишь немногим ниже, чем высота, на которой мы находились, но ответа на свои вопросы я не находила.
Обернувшись, я посмотрела поочередно в лица своих спутников. Альвин был полон какого-то глубокого, вдохновенного трепета, а Харакаш… Мой наставник, хмурясь, смотрел на статую, словно увидел старого, но недоброго знакомого. Поймав мой взгляд, островитянин пожал плечами и отвернулся, возвращая себе невозмутимый вид. Брат Севастий смиренно ожидал, пока мы будем готовы продолжить движение, а сама статуя его, очевидно, уже никак не волновала.
Оно и неудивительно – наверняка он в Алой крепости уже не первый год и попросту привык.
– Можем идти, – кивнула я Севастию, и мы снова двинулись по коридору. Я то и дело поворачивала голову, смотря через арки проходов в зал, но скульптуру уже не было видно, так что мне оставалось лишь разглядывать сюжеты витражей.
– Пришли, защитница. – Наш проводник остановился так резко, что я чуть не врезалась в него. Он, казалось, этого даже не заметил. – Вот ваши кельи.
Двери были открыты – в них как раз заносили вещи. Служители Светозарной шустро освободили помещение, будто растворившись в коридорах по обе стороны от нас.
– Благодарю, Севастий. – Я чуть улыбнулась храмовнику, и тот, поменяв цвет лица дважды с нормального на красный и с красного на белый, уткнулся взглядом в мраморный пол, бормоча что-то про великую благодать.
М-да. Не улыбаться, не прикасаться. По возможности контактировать как можно меньше. Не хватало мне только бродящих следом почитателей, которые точно увидят, что с их божественной избранницей что-то не так… И если тут нет инквизиции, то ее быстро учредят ради такого-то случая!
– Альвин, приведи себя в порядок и встань возле двери. Когда придут посланники герцога – извести меня. Харакаш, под стражу тебя брать не собираются, но тебе нужно чтить правила храма и никаких ритуалов, пока мы здесь. – Бросив короткий взгляд на каждого, я удостоверилась, что меня услышали, и вошла в подготовленную келью.
Как и везде, кроме центрального зала, здесь царила строгость и прагматичность. Только кровать была значительно больше, чем, пожалуй, полагалось монахам, но по-аскетичному твердая, с крепким деревянным дном под тонким и плотным матрасом.
Беленые стены, узкое окно-бойница, закрытое двухцветным витражом. Укрытый деревом пол. У стены стоял простой стол с разложенными на нем писчими принадлежностями, к нему был придвинут стул с невысокой спинкой.
Тоскливо оглядев предоставленные мне покои и понимая, что времени у меня, возможно, в обрез, я принялась шустро скидывать доспехи. Перчатки, шлем, кираса… Глубокий счастливый вздох от возможности распустить завязки на груди вырвался сам собой – все же иногда так мало надо для счастья!
За дверью голосом обозначился Альвин, отчитавшись, что пока никто не стремится нарушить мой покой, и спросил, нужно ли что-то. Мне нужна была горячая ванна и пара дней покоя, но об этом сообщать было бессмысленно, потому я коротко поблагодарила его за беспокойство и принялась переоблачаться.
Из сундука с парадной одеждой пахнуло лавандой и травами, вызвав тихий ностальгический вздох, – я скучала по замку и своим «девочкам». И по отцу тоже скучала, что скрывать.
Тонкие штаны, алая туника с золотой отстрочкой и длинными, расширяющимися от локтя рукавами… Бросив короткий взгляд на лежащую поверх стола перевязь с клинком, я решительно вернула в сундук изящный наборный пояс из тонких золотых пластин.
Здесь я в первую очередь воин, а уж потом – все остальное. Так что оставим красивые и бесполезные пояса для дома.
Я успела полностью переодеться и даже, сдерживая рвущиеся наружу такие родные ругательства, прочесать волосы и снова заплести их в косу, когда в дверь постучали. Альвин известил, что прибыли посланники герцога – барон Каддор с сыновьями.