– Не помешал? – Вполне миролюбивая реплика от двери заставила меня резко вскочить, чуть не перевернув ведро с водой, и цапнуть пальцами пустоту возле пояса, ведь Жало так и осталось лежать на столе.
– Эмил, тьфу на тебя… – Я топнула ногой, гневно смотря на храмовника, и тот, дурашливо зажмурившись, постучал кулаком по стене. – Рада, что тебе лучше, но в следующий раз стучи до того, как заговоришь.
– Прошу простить меня, защитница, но я хотел остаться незамеченным твоей доблестной стражей у дверей.
– Зачем? – Я, смахнув капли с лица, прищурилась, проверяя вторым зрением, на месте ли печать божества на руке храмовника, но все было в порядке, это и правда был Эмил.
– Потому что хочу поговорить без лишних глаз и ушей о том, что случилось с чародеем. Можно сесть? – Он посерьезнел, и я, указав ему рукой на другой свободный табурет, снова повернулась к нему спиной, убирая ведро с водой и приводя мысли в порядок.
Наверняка Гир уже сообщил ему, что я якобы подставила его под удар, приводя свой коварный план в действие. Эмил кажется мне куда более понимающим в отличие от своего брата, может быть, он меня простит…
– Я хотел извиниться за свой промах и поблагодарить тебя за то, что не выдала меня брату.
Ты что?
Выпрямившись, я откинула косу на спину и медленно повернулась к храмовнику, выжидающе глядя на него. Эмил счел это за знак говорить дальше.
– Недооценил я этого Иршада. И себя переоценил. Поздно заметил, что не я его успокаиваю, а он из меня силы тянет, отвлекся, а что потом было, то ты лучше знаешь. Я тебя подвел. – Эмил грустно усмехнулся и опустил взгляд. – Если бы Гир узнал все, как было, он был бы мной очень недоволен. А он как-никак Указующий, и его прямым приказам я обязан подчиняться. Отправил бы меня обратно в Алую крепость, и ничего с этим нельзя было бы поделать. Я твой должник.
– Всякое бывает, Эмил. Главное, что мы все остались живы, а удача наконец-то повернулась к нам лицом. – Я помедлила, пользуясь тем, что храмовник не смотрит на меня, и, наверное, впервые смогла без спешки разглядеть лицо Безымянного. Когда пауза затянулась и тот дернул головой, поднимая взгляд, я уже смотрела в сторону. – Ты же понимаешь, что никакого плана не было и нам просто повезло, что я могу чувствовать беглеца с украденной силой?
– Понимаю. Ты собиралась сделать что-то другое. Потому-то я и пришел поговорить. Зачем тебе нужна была его кровь?
Я встретилась с прямым и твердым взглядом храмовника и поняла, что речь идет о чем-то очень важном и тут не стоит юлить.
– Я расскажу тебе, Эмил. Но ты дашь слово, что это останется тайной между тобой, мной и Светозарной. Согласен? – Если в начале моей фразы он еще колебался, то упоминание божества его успокоило.
– Клянусь, что сказанное тобой останется тайной только между тобой, мной и Светозарной. – Подняв правую руку, Эмил показал мне вдруг засиявший белым светом символ божества.
Очевидно, клятва имеет настоящую силу. Это даже лучше…
Подойдя к столу, я взялась за меч, чуть вытянула его из ножен, нажимая пальцами на нужные точки, и в моей руке остался стилет.
– Я хотела набрать крови и погрузить в нее свое оружие. Оно… черпает из крови силы и воспоминания того, кому эта кровь принадлежит. Я хотела получить доступ к памяти Иршада, понять, какую роль он играет во всем происходящем и кто стоит за его спиной.
– Почему ты делала это скрытно?
Я пожала плечами, не зная, как ответить на этот вопрос однозначно.
– Потому что не знала, как вы отнесетесь к тому, что меч защитника Коррина не только меч, но и жадное до крови существо, которое передает своему владельцу часть воспоминаний и силы убитого им. На войне все средства хороши, когда речь идет о собственном выживании. Но Коррин был не просто человеком, он – образ, символ. Пример для подражания. А я… – Осекшись, я замолчала, прикусив губу и понимая, что сказала больше, чем планировала.
– А ты себя примером для подражания не чувствуешь. – Эмил грустно улыбался, опершись локтем на стол и подперев подбородок. – Даже если бы я не давал клятву, я бы все равно не рассказал. Я слишком хорошо знаю, что такое быть тем, кто не оправдывает ожидания. У тебя и так не ладятся отношения с орденской верхушкой, я бы не стал усугублять эту ситуацию, поверь.
– Я рада, что ты меня понял. – Впервые за весь день я улыбнулась совершенно искренне, чувствуя, как с души свалился огромный камень.
Некоторое время мы молчали, и это было на удивление уютно. Я, вернув стилет в его ложе и успокоившись, прокручивала в голове события дня, а потом и то странное подобие общения, что состоялось у меня с плененным чародеем. Эмил… короткий брошенный на него взгляд показал, что он, сидя в той же позе, прикрыл глаза и как будто бы задремал. Может быть, и правда… ему тоже сегодня пришлось нелегко, особенно учитывая, что он только-только встал с койки в лазарете.
– Скажи, вы с Гиром действительно братья? Настоящие, не по Ордену и вере?
Эмил широко открыл глаза, несколько осоловело моргнул в мою сторону, а потом – кивнул.
– Да. Гир старший, как нетрудно догадаться. У нас с ним достаточно большая разница в возрасте… Ты же знаешь, как становятся Безымянными? – Заметив мой взгляд, Эмил коротко хохотнул, качнув головой. – Ну да, я все забываю, что у тебя знаний меньше, чем у послушника-первогодки. Безымянный это ребенок, который переступил границу Грани, но еще не успел умереть. Гир рано покинул отчий дом, вопреки воле отца выбрав Орден, и наши родители решились завести еще одного ребенка, благо достаток и здоровье матушки позволяли, семья торговая была… Не о том речь. Я должен был продолжить семейное дело, раз старший сын ушел из семьи, но не сложилось. Я был слабым, болезненным мальчишкой и в один момент вдруг свалился с горячкой так, как никогда раньше. Когда стало понятно, что меня спасти может только чудо, на пороге дома, спустя двадцать лет после своего ухода, появился Гир. Он сказал, что ему было явление и что я должен пройти ритуал Вознесения.
Я дернула плечами, до того мне не нравилось, как звучит название ритуала. И Эмил, продолжив, подтвердил мои опасения.
– Если очень упростить, то это ритуальное жертвоприношение. Ребенка, чей дух ушел на просторы Грани, но тело еще живо и полно Ато, приносят в жертву на алтаре. Богиня встречает жертвенного ребенка в своих чертогах, и если решит, что он достоин, то вернет его дух обратно в тело, исцелив и отметив своим знаком.
– А если нет?
– То мучения ребенка прекратятся. Защитница, в этом ритуале участвуют те, кто уже готов уйти из мира живых и переступил черту. Я ничего не помнил о том, как меня доставили в храм и как принесли в жертву.
Я молчала, осмысливая услышанное, и только спустя десяток ударов сердца нашла в себе силы спросить то, что не давалось моему пониманию.
– Почему ты сказал, что тебе знакома роль того, кто не оправдывает ожидания? – Заметив, что Эмил медлит с ответом, я качнула головой. – Прости, если тебе не хочется отвечать, то не нужно.
– Обычно все становится ясно сразу. Ребенок или умирает от одного точного удара в сердце, или оживает мгновением после него. Я пролежал на алтаре почти сутки с пробитым сердцем, продолжая дышать. Светозарная очень долго решала, достоин ли я Ее милости… Это странные воспоминания, и о них я точно не хочу говорить. То, что я все-таки был возвращен и исцелен, – то самое чудо, которое было необходимо. Однако еще долгие годы я думал, что лучше бы Она сразу отвергла меня, чем так долго высматривала во мне что-то и давала… поблажку. Мне, младшему брату идеального, непоколебимого в своей вере и помыслах Гира.
Не сразу я поняла, что неприятное ощущение в ладони – это мои собственные ногти, впившиеся в кожу. То, что рассказал Эмил, просто выбило почву у меня из-под ног. И если жертвоприношение как последнюю попытку обезумевших от горя родителей вернуть свое дитя я еще могла понять, то отношение Гира к тому, что брата вернули не сразу, и эти жуткие слова про странные воспоминания после принесения в жертву… Это было слишком.