Что ж, пускай. Делу это только поможет.

Танк снова сел за клавиатуру, благодаря Ли Суаня за проделанную работу и высказывая просьбу держать его в курсе новостей насчет Богоборца.

И всех прочих новостей тоже.

Первым заподозрил неладное Ирт. Он не стал делиться своими опасениями с товарищами — лишь сделался молчаливым, и все озирался по сторонам, да тревожно поглядывал назад. Но когда Глеб заметил вслух, что патрулей здесь гораздо больше, чем было раньше, Ирт тут же откликнулся:

— И все словно от нас прячутся. Копятся позади.

Теперь и Глеб прекратил разговоры, завертел головой.

— Думаешь, нас преследуют?

— Не знаю… Вроде бы, не с чего, но…

Они пришпорили лошадей.

— И что будем делать? — спросил Глеб.

— Свернем куда-нибудь. Поглядим, пойдут ли они за нами.

— А если пойдут?

— Значит, плохо дело… Возможно, они тебя узнали, Богоборец. Потому и не спешат нападать, силы собирают. Момента подходящего ждут…

В стороне показались покатые серые крыши маленькой деревушки. Размалеванный деревянный щит на обочине сулил отдых, выпивку и еду. И товарищи сошли с тракта, свернули на пыльную грунтовую дорогу, похожую на русло пересохшего ручья.

— Ну как? — спросил Глеб через пять минут. — Видишь что-нибудь?

— Нет.

Легкая пыль поднималась клубящимся облаком, длинным косым крылом летела на серую траву, ложилась на землю словно пудра.

— Может, они не заметили, как мы свернули?

— Может.

— Или, все же, не за нами шли.

— Может и не за нами…

Деревня была такой же пыльной, как и дорога. В пыли возились дети — сгребали пыльные кучи и разбивали их ногами; в пыли работали крестьяне — тяпками окучивали гряды; в пыли купались птицы: куры, голуби, воробьи; грудами серого меха валялись собаки, ворчали на чужаков, лениво поднимая головы — и голоса у собак были глухие, словно пыль набилась им не только в шерсть, но и в глотки. Пыль хрустела на зубах и брала за горло, пыль застилала солнце и делала небо грязно-серым.

Не найти местную харчевню было невозможно. Десятки указателей — на стенах домов, на стволах деревьев, на коньках крыш — направляли к ней. Хозяин заведения словно боялся, что наглотавшийся пыли путник повернет назад, к тракту, и потому напихал резных стрелок едва ли не на каждом шагу.

Оставив лошадей под навесом у грязной поилки, товарищи вошли в харчевню. Из-за стойки на них с удивлением глянул долговязый хозяин, поднялся торопливо, вышел навстречу:

— Добро пожаловать! — Он внимательно оглядел Глеба и его спутников — и словно разочаровался в чем-то: лицо его поскучнело, плечи опустились.

— Чего желаете?

— Пива холодного и чего-нибудь перекусить, — сказал Глеб.

— Чего именно?

— Все равно, — сказал Ирт.

Хозяин ушел выполнять заказ, а товарищи, сняв ранцы, расселись за большим овальным столом. Глеб прислонил копье к стене, Ирт поставил молот-клевец в угол, Горр пристроил дубинку на коленях. Фива оглядела хмурых мужчин, усмехнулась и рассыпала перед собой горсть глиняных горошин.

— Это то самое? — спросил Глеб.

— Да, — весело ответила она. — Не вам одним оружием бряцать. — Кажется, девушка не воспринимала ситуацию всерьез. А может просто не верила в возможную опасность. Ведь она по-прежнему считала, что Глеб никакой не Богоборец, а ловкий жулик, использующий это имя в своих целях. Орден Смерти, конечно, не очень жалует Одноживущих жуликов, но зачем ему гоняться за такими, как Глеб, да еще собираясь большой силой? Хотели бы поймать — взяли бы на Красной Дороге, патрулей там полно, и будки с часовым на каждой станции.

В харчевне было на удивление чисто. Пыль висела в воздухе — пусть и не так густо, как на улице, — но ее не было ни на мебели, ни на посуде, ни на стенах — должно быть, хозяин только и делал, что протирал все, до чего можно было дотянуться. Два больших окна были затянуты влажной полупрозрачной тканью. Она собирала пыль и одновременно охлаждала воздух внутри помещения. Как часто приходилось хозяину намачивать и менять эти фильтры, оставалось только догадываться. Очевидно, он из сил выбивался, чтобы привлечь клиентов в свое заведение. Но — заведение пустовало.

— Переждем немного, отдышимся, — сказал Ирт. — И вернемся на тракт.

— Да уж, — усмехнулся Глеб. — Тут задохнешься, а не отдышишься…

Вернулся хозяин, принес запотевший кувшин с пивом и четыре кружки, поставил перед гостями. Извинившись, попросил показать деньги. Ирт, ничуть не обидевшись, кивнул, достал золотую монету, положил на угол стола. Хозяин тотчас исчез. А Ирт, посмотрев вслед ему, сказал негромко:

— Денег у нас негусто. Последние ушли на лошадь для Фивы и на подорожный сбор.

Девушка покраснела, кинула красноречивый взгляд на Ирта, и тот смутился, попытался исправить оплошность:

— Нет, я ничего не говорю, я не в укор. Просто отчитываюсь, на что потратился. А деньги все равно не наши, легкие, казенные.

— Я в попутчики не навязывалась, — сказала девушка.

— Конечно, — сказал Глеб. — Мы благодарны тебе за помощь. Я не уверен, что без тебя мы справились бы с той тварью. — Он взял Фиву за руку, пожал крепко: — И, кроме того, ты отличный попутчик.

Девушка долго смотрела ему в глаза. Потом мягко улыбнулась, спросила:

— Правда?

— Да, — ответил Глеб…

Еды хозяин принес много, видимо, посчитал, что клиенты с золотой монеты сдачи не потребуют. Сноровисто расставив тарелки, горшки и миски, он отступил на шаг, готовый прислуживать — пусть даже и равным Одноживущим.

Сервис здесь был на уровне.

— Вкусно, — сказал Глеб, попробовав жаркое.

— Замечательно, — сказал Ирт, пригубив пиво.

— Объедение, — сказала Фива, слизывая с ложки творог, взбитый со сметаной.

Горр лишь почмокал губами, разделывая курицу.

— Да, — вздохнул хозяин. — Когда-то о моей стряпне складывали песни. Меня зовут Жотон Кулинар, возможно вы слышали о моем заведении.

— Нет, — покачал головой Глеб.

— Нет, — сказал Ирт.

Фива развела руками, а Горр только пожал плечами.

— Вот видите… — вздохнул хозяин. — Как все меняется. А ведь когда-то… Когда-то!.. — Он поднял глаза к потолку и застыл в скорбной позе.

— А теперь что? — поинтересовался Глеб, запивая великолепное жаркое отличным пивом. — Что изменилось?

Хозяин ответил не сразу — постоял статуей, словно молясь своим богам — кулинарным или каким прочим. Лишь потом, опустив голову, посмотрел на Глеба, как на неразумного ребенка. И сказал:

— А вы разве ничего не заметили, когда сюда шли?

— Да вроде бы нет, — осторожно ответил Глеб.

— И разве вам ничто сейчас не мешает?

— Ну… — неуверенно протянул Глеб. — Разве только пыль.

— Пыль! — вскричал Жотон Кулинар и обхватил руками голову. — Пыль!

— Что за цирк вы тут устраиваете, — поморщился Глеб. — Ну, пыль. Эка невидаль. Дождь пройдет, она уляжется.

— Не уляжется! — еще громче вскричал Жотон. — В дождь она превращается в грязный туман, и так же висит в воздухе! О, эта проклятая пыль! О, это проклятое место!

— Слушай, Кулинар, — недовольно сказал Ирт. — Кухня твоя великолепна, но вопли твои не дают получать от еды удовольствие. Успокойся, наконец…

Жотон умолк — кажется, обиделся. Сел за соседний стол, повернулся к гостям боком, пробурчал что-то.

— Что же это за пыль такая? — спросил у него Глеб, чувствуя некоторую неловкость из-за грубости товарища, и подозревая, что история этой деревни может оказаться весьма занимательной. Жотон посмотрел на него, словно решал, стоит ли начинать разговор. Увидел в глазах Глеба искренний интерес, кивнул и осторожно заговорил:

— Они думают, что это моя вина… Они все, все теперь настроены против… — Жотон покачал головой. — Да, раньше у меня было много клиентов, так много, что я держал помощников. Но и они не справлялись. У дверей моего заведения всегда стояла очередь, и одного только лошадиного навоза оставалось столько, что хватало на всю деревню! Вся деревня жила с моих клиентов! А теперь они этого не помнят, они не ценят, они во всем винят меня. Неблагодарные!.. Конечно, в чем-то они правы, — он вздохнул. — И я готов их понять, но и они должны понять меня… Слишком много клиентов, большая очередь, маленькая кухня, нерасторопные помощники… Ну что я мог сделать?.. — Он замолчал, очевидно, думая о том, мог ли он тогда что-то изменить.